Мой начальник – Демон (СИ) - Страница 4

— П-простите… я н-не хотела, — проблеяла я, замерев истуканом под свирепым взглядом самых невероятных, самых красивых глаз, какие только могут быть у представителей сильной половины человечества.

Корень Мандрагоры! Глаза были черными, причем настолько, что сливались со зрачком, а длинные ресницы и по-мужски строгие черные брови просто выбили меня из колеи. Медленно опустила взгляд, исследуя прямой с едва заметной горбинкой нос, затем широкие скулы, квадратный, сильный подбородок… и уставилась на самые невероятные, безумно сексуальные мужские губы. И эти дивной формы, в меру полные, так и кричащие о страсти и поцелуях, губы скривились в странной брезгливости, а замораживающие взгляд окатил меня презрением.

Я тут же потупилась, спряталась в своем коконе, поправила очки и вообще отвернулась, уставившись в дверцу лифта, в которой отражался высокий, широкоплечий силуэт мужчины в полупальто и прямого кроя брюках. Еще когда я так бесцеремонно, как идиотка, ошалевшая из-за мужской красоты, разглядывала этого высокомерного типа, заметила, что у него черные волосы длиной до плеч. Странная дрожь внезапно пронеслась вдоль спины, словно чей-то взгляд ощупывал меня, причем не с восхищением, а так, словно смотрит на мерзкую букашку, размышляя при этом, как лучше ее уничтожить — ногой растоптать или рукой прихлопнуть.

С трудом дождавшись, когда лифт остановится на моем этаже и откроет двери, я пулей вылетела в коридор и, не оглядываясь, понеслась в дамскую комнату. Мне срочно нужно было сполоснуть лицо, дабы снять лихорадочный румянец, который, я была уверена, уродливо расползся по щекам. Пока приводила себя в порядок, то есть восстанавливала придуманный мною образ, пока привела и мысли и расшалившиеся нервы в относительную норму, на рабочее место попала через минут двадцать-тридцать, и никого не застала. Так и просидела почти до самого конца рабочего дня в благословенной тишине и покое, работая с документами на компьютере. И так погрузилась в работу, что открывшаяся с грохотом дверь заставила меня подскочить на месте и едва не завизжать. В кабинет влетели стервы-менеджеры и нервно, а кто и томно похихикивая, перебивая друг друга, затараторили о нашем начальнике. Я вначале не прислушивалась, пытаясь снова успокоиться и сложить документы, которые у меня вылетели из рук и под стол завалились. Лишь когда управилась с порядком на столе, до меня дошло, что речь идет почему-то о новом начальстве.

В этот момент девушки соизволили меня заметить и замолчать. Затем Светлана, сообщница Хуана, с деланным сочувствием произнесла, глядя на меня в упор:

— Кстати, тех, кто пропустил собрание в кабинете начальства, с утра ждет персональная беседа. И вряд ли нерадивого работника станут хвалить, скорее речь вообще пойдет об увольнении… Верно говорю?

Девушки дружно заохали, поддакивая, и ехидно посмеиваясь, наперебой добавили:

— Только нашей Тени бояться нечего…

— Ага, ее, скорее всего, даже в упор не заметят…

— Точно, она с цветом стен в кабинете начальства сольется…

Я опустила голову, мысленно пообещав себе, что этой стервозной банде еще отомщу, и выключила компьютер. Затем не глядя на них и не реагируя на отвратительные смешки, забрала из шкафа зимнее пальто, шапку, переодела сапоги и, захватив сумку со стула, вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. А так хотелось ею хлопнуть с тем же грохотом, с каким эти заразы — уверена, что они это специально делали, — все время входили в кабинет. Выдохнула сквозь зубы, затем оделась, сгорбилась и понуро поплелась в сторону лифта.

До дому добралась без приключений, выжатая, как лимон, без сил и настроения. Надо отметить, что жила я в двух кварталах от работы, в съемной однокомнатной квартире в старом пятиэтажном доме, причем на последнем этаже. Пусть обои были обшарпанными, мебель почти разваливалась, зато цена оказалась для меня приемлемой, да и до работы недалеко — на метро опять же не надо тратиться. Так пешком и добиралась.

Заперлась на все три замка, скинула сапоги, прежде включив свет в прихожей, затем избавилась от пальто, повесив на вешалку, и прошла в ванную. Раздевшись донага, залезла в душ под упругие теплые струи воды, смывая с себя плохое настроение, грим и краску с волос. Причем краску приходилось смывать каждый вечер, так как если ее не смыть, то утром волосы сами становились прежними, но вот покрасить их уже не получилось бы. Странная ведьмовская сила требовала возврата к истинному облику в полночь, и могла отомстить, если данное требование не уважить, причем отомстить так, что на работу пришлось бы идти не в облике Тени, а Сирены.

Стоя в одном полотенце возле зеркала, почистила зубы и улыбнулась своему отражению. По ту сторону зеркальной глади на меня смотрела улыбающаяся молоденькая девушка, словно той было лет пятнадцать, а не двадцать. Ну конечно, круглое личико с аккуратным носиком, пухлые ярко-розовые губы, черные брови, словно крылья птицы, взмахнули над большими зелеными, как сочная трава в солнечный день, глазами, приподнятыми во внешних уголках вверх, с темно-зеленоватыми длинными ресницами.

Тряхнув черными длинными волосами, которые тут же рассыпались по спине ниже лопаток, сдула упавшие на лицо передние пряди зеленого цвета. Как мне в свое время призналась моя бабуля, зеленью в глазах и в черных волосах могли похвастать только ведьмы из одного древнего клана, который был уничтожен практически полностью. Причем охота велась на моих предков довольно серьезная, жестокая… И клятву с меня стребовала, чтоб не смела никому и никогда показывать истинный свой облик, так и приучила жить под личиной. Самое ужасное в этой ситуации было то, что я не смела посещать школьные вечеринки, дискотеки, и отмечать с подружками дни рождения, потому что в школе не училась, подружек не имела, а уж на свидания бегать и подавно ходить было запрещено.